— Андрей Викторович, какие проекты ведет Торговое представительство России в Германии?

— У нас сейчас основные проекты связаны с теми инвестициями, которые российский бизнес делает в немецкую экономику. Это прежде всего "Северный поток". Инвестиции уже в основном завершены, сейчас идет реализация проекта. Первая ветка работает, вторая должна быть пущена в эксплуатацию в ближайшее время.

Во-вторых, это проект Nordic Yards, его ведет российский инвестор Виталий Юсуфов, который приобрел верфь еще в 2010 году. В этом году сделана вторая часть инвестиций в судостроительную отрасль федеральной земли Мекленбург-Передняя Померания.

Новые верфи куплены в этом году летом, в Штральзунде, они уже начали функционировать. Теперь речь идет о загрузке этих мощностей заказами немецких компаний и фирм, а также российских. Мы сейчас оказываем содействие в том, чтобы эти верфи были привлечены в качестве исполнителей в гражданском судостроении по заказам российских компаний.

— Есть соответствующий спрос?

— Безусловно. Это высокотехнологичные верфи со своими конструкторскими бюро и приближенными инженерными компаниями, которые располагают современными технологиями, современным уровнем производства в сфере судостроения. Существует возможность передачи технологий, обучения персонала на этих верфях и так далее. Это верфи, технический уровень которых во много опережает уровень многих наших верфей.

— Сразу после покупки верфи Юсуфов говорил, что собирается строить в основном офшорные проекты.

— Да, это офшорные проекты, но сейчас, поскольку были приобретены верфи еще и в Штральзунде, с использованием тех верфей, которые были куплены ранее в Ростоке и Висмаре, речь идет, например, о строительстве судов ледокольного типа для перевозки нефти и нефтепродуктов по линии "Газпрома". А также о целом ряде других проектов. Это не только офшорные проекты, ветряная энергетика, но и многое другое.

— Расскажите, пожалуйста, о проектах немецких инвесторов в России.

— У нас сейчас успешно реализуется проект постройки станкостроительного завода немецкой компании Gildemeister. В будущем году он должен быть завершен. Это практически первый в России за многие годы, если не сказать, десятилетия, современный завод по производству станков и машин. Во-вторых, проект по строительству завода автокомпонентов там же, в Ульяновской области, немецкой компании Schaeffler. Это проект, который реализуется, несмотря на санкции. В будущем году он будет запущен, первая часть уже функционирует.

Сейчас на выходе еще один проект по строительству двигателестроительного завода компании Volkswagen в Калуге. В настоящее время все вопросы согласуются, решение было принято, но посмотрим, как сейчас на это повлияют санкции и так далее.

—  Андрей Викторович, вы помните, был проект с компанией Rheinmetall — строительство полигона в России. Что с ним?

— Этот проект заморожен, поскольку у него было военное предназначение. Надо сказать, что санкции, конечно, отражаются на наших экономических отношениях. Товарооборот по российской таможенной статистике за первые десять месяцев этого года сократился примерно на 6%.

— А какой был?

— Российско-германский товарооборот по итогам 2013 года был самым большим из всех стран, с которыми сотрудничает Россия, и превышал 100 миллиардов долларов. Это была рекордная цифра для товарооборота, поскольку товарооборот России с Китаем германо-российский товарооборот опережал примерно на 15-20%. Это цифра по немецкой таможенной статистике. Наши цифры немножко ниже, потому что у нас есть разница в методике подсчета товарооборота.

Должен сказать, что по итогам первых десяти месяцев, как это ни странно, несмотря на санкции, экспорт из России в Германию тоже вырос примерно на 1-1,5%. Но в основном я бы объяснил это инерционным эффектом. Это выполнение контрактов, которые были заключены ранее. Скорее всего, по итогам года этот показатель тоже снизится. Мы ожидаем в целом снижения примерно 10-12% товарооборота. Думаю, что будет 90-92 миллиарда долларов.

— Какие товары мы сейчас поставляем в Германию?

— Преимущественно это товары сырьевой группы. Понятно, что наш экспорт — это в основном энергоносители: нефть, нефтепродукты, газ, товары химической группы. Но могу отметить и такую радостную, в общем-то, тенденцию — за первые десять месяцев этого года вырос экспорт машинно-технической продукции. Он занимает незначительную долю, но тем не менее увеличились поставки разного рода компонентов для судостроения, турбинного оборудования, машиностроительного оборудования, летательные аппараты. Это официальная статистика. Увеличились поставки продовольствия в Германию, в частности зерна.

— Каковы объемы российского экспорта в Германию в цифрах?

— Сейчас сказать не могу, но если товарооборот примерно 100 миллиардов, то экспорт у нас был примерно 55 миллиардов долларов, 45 — импорт. Экспорт по немецкой статистике был больше.

— За счет чего?

— Нефть и газ.

— Вы сказали про продовольствие. Что мы экспортируем?

— В этом году у нас неплохое производство зерновых, и поэтому у нас вырос экспорт зерновых в Германию. И в другие страны, кстати, тоже. Преимущественно зерно кормовое.

—  А товары, которые здесь продаются под русскими марками в русских магазинах, производятся в Германии или их тоже привозят из России?

— То, что в русских магазинах, — на 90% производится в Германии. У нас здесь есть несколько производителей русской национальной еды. Преимущественно это товары советских торговых марок. Сгущенное молоко, тушенка, семечки, подсолнечное масло, грибы, мороженое "Пломбир" например.

—  Как получилось, что все эти товары производятся здесь еще под советскими марками?

— По этим торговым маркам никто не предъявляет иски. Поэтому они здесь и продаются.

— Что мы ввозим помимо зерна?

— У нас достаточно много ввозится экзотических, если так можно сказать, товаров: мясо оленей, рыба и некоторые другие. Икра.

— Кто же здесь покупает оленину?

— Экзотический товар всегда найдет своего покупателя. Потом, здесь очень много русскоязычных жителей, на которых русская еда действует ностальгически. В любом крупном немецком супермаркете обязательно есть уголки национальной еды — русской, японской, китайской, испанской и так далее.

— Андрей Викторович, что касается продуктовых санкций, наложенных Россией. Как обстоит ситуация с немецкими производителями? Они жалуются на то, что их не допускают на российский рынок?

— По германскому экспорту в Россию продовольствия особо никаких претензий и жалоб к нам не поступало, поскольку объемы этих поставок были незначительные. У нас было несколько случаев, когда Госсанэпиднадзор налагал санкции. Но они не относились к общей санкционной политике последних месяцев. Проблема в основном заключалась в том, что продукты не соответствовали нашим санитарным нормам, и немцы вовремя устраняли эти недостатки.

— То есть к вам немецкие предприятия не обращались?

— Ни разу не было обращений на этот счет.

— Скажите, а те производители, которые, наоборот, экспортируют в Россию оборудование, к вам обращались?

— Да, такие обращения у нас были. У нас есть предварительная статистика. В Германии есть специальный орган, который занимается вопросами выдачи разрешений на экспорт, вопросами экспортного контроля. Организация называется Bafa (Ведомство экономики и экспортного контроля ФРГ — ред.) и существует при министерстве экономики и энергетики Германии. У меня на прошлой неделе была встреча в этом министерстве, они привели мне такую цифру: со времени начала действия санкций примерно 10% обращений немецких производителей высокотехнологичного оборудования для поставки в Российскую Федерацию были отклонены. Это в основном продукция двойного назначения, которая в соответствии с санкциями не получила разрешения на поставку в Российскую Федерацию.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее, о чем шла речь на встрече в министерстве.

— Это была формальная встреча для обсуждения существующих проблем нашего сотрудничества. В частности, мы беседовали — я не буду говорить, с кем, чтобы не вызывать у них реакции — о вопросах сотрудничества в части поставок товаров машинно-технической группы в Российскую Федерацию. Даже эти 10% мы расцениваем как отрицательно влияющие на наше сотрудничество и считаем, что санкции вредят обеим сторонам. Общепринятая цифра оценки возможной потери рабочих мест в Германии — 250-300 тысяч человек. Пока четких и окончательных цифр нет. По итогам года нам предстоит еще все проанализировать.

—  Сейчас уже есть данные о том, что какие-то люди потеряли работу? Сколько их?

— Пока таких цифр нет.

— Насколько я понимаю, все компании, которые производят товары для широкого пользования, имеют свое производство в России. О чем идет речь, когда вы говорите об экспорте оборудования, запчастей и технологий?

— Это, конечно, не стиральные машины и не холодильники. У нас, допустим, под Санкт-Петербургом есть завод Bosch-Siemens (BSH Bosch und Siemens Hausgeraete GmbH — ред.), который выпускает оборудование для бытовых нужд. Речь идет об оборудовании для газовой и нефтяной промышленности, это оборудование для производства различного рода станков и механизмов, которое, теоретически можно предположить, может быть использовано и в военных целях. Но эти вопросы на совести немецких властей, считаю, что это не совсем правильно.

—  Сколько проектов сейчас ведет торгпредство?

— Сейчас половина из тех проектов, которыми занималось торгпредство, потенциальных проектов, которые мы планировали бы начать с 2015 года, заморожены. Тем не менее хочу сказать, что у нас продолжается реализация тех проектов, которые лежат, допустим, в сфере таких отраслей, как сельское хозяйство. Например, сейчас у нас в Тульской области, Московской области, в Москве рассматриваются вопросы о строительстве заводов или производств натуральных оболочек для колбасных и мясных изделий с одной из немецких компаний. Этот проект живой, он сейчас работает.

— Вы можете назвать компанию?

— Могу, компания Dohr. У нас вполне успешно сейчас двигается проект с немецкой компанией GoalControl. Это компания, которая занимается производством оборудования для спортивных мероприятий, и у них сейчас успешно начинается проект с Технопромимпортом по поставке оборудования для контроля пересечения мячом линии ворот для Чемпионата мира по футболу 2018 года. Это такая технология, которая должна быть на чемпионатах мира по требованию Fifa. Она использовалась на последнем чемпионате, который проходил в Бразилии. Этот проект сейчас тоже реализуется с помощью нашего торгпредства.

— Этот проект сейчас на уровне переговоров?

— Нет, уже заключено агентское соглашение, и сейчас определяются стадионы, где будет установлено это оборудование.

— Вы говорите, что заморожено примерно 50% существующих проектов. Вы можете назвать примерное количество проектов, чтобы понять порядок цифр? 100, 20?

— Заморожено порядка пяти серьезных проектов, не будем их называть. Надеюсь, что когда вся эта эпопея закончится, они будут реанимированы.

— То есть можно сказать, что в целом крупных проектов — около десяти штук?

— Примерно да.

— Вы учитываете при этом верфи, "Северный поток"?

— Да, конечно. "Северный поток" уже реализован, поэтому мы говорим о верфях, о других проектах. Можно сказать еще об одном российском проекте в Германии — Ilim Timber. Это Санкт-Петербургская компания, которая в 2010 году купила в Баварии и Мекленбурге-Передней Померании деревообрабатывающие предприятия. Сейчас мы с ними сотрудничаем по расширению поставок готовой продукции в другие страны, в том числе в Российскую Федерацию

— Вы говорите, что проекты продолжаются, несмотря на санкции. А как психологически реагируют немецкие коллеги на российских партнеров в свете санкций? Как идет дискуссия?

— Я вам могу сказать, что очень показательно было мероприятие, которое 1 октября мы провели в Варнемюнде. Это был день России, который проводило правительство федеральной земли Мекленбург-Передняя Померания совместно с нами, с торгпредством. Огромный интерес. За пять лет работы здесь я впервые видел мероприятие, в котором участвовало более 500 человек, представители немецкого бизнеса, российского бизнеса. Практически все 100% участников с немецкой стороны выражали сожаление в связи с введением Евросоюзом санкций. И высказались за скорейшее преодоление последствий, отмену этих санкций, восстановление нашего торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества.

— А не было на фоне санкций отказов от совместных проектов?

— Отказов нет, есть отсутствие согласования через Bafa. Но отказов от сотрудничества нет.

— Поступают ли сейчас новые предложения о сотрудничестве?

— Постоянно поступают. Прежде всего, очень активен в этом отношении немецкий малый и средний бизнес, они прекрасно понимают, что если крупные немецкие компании прислушиваются, так сказать, к рекомендации немецких властей и сворачивают проекты, то это самое удачное время для того, чтобы малый и средний бизнес занял эти ниши и пустующие места. В бизнесе, как и в природе, пустых мест не бывает, их сразу занимают конкуренты.

— Какие ниши вы имеете в виду?

— Это компании малого и среднего бизнеса, которые, конечно, не могут конкурировать с крупными немецкими корпорациями, но имеют возможность поставлять оборудование собственного производства или производства, в котором они принимают участие.

Для машиностроения, для нефтяной и газовой промышленности. Это оборудование, касающееся, например, производства электроэнергии. Мини-электростанции, опреснители воды, которые сейчас требуются в Черноморском, скажем так, регионе. И так далее. Поэтому предложения такие существуют, и мы организуем поездки немецких предприятий в Россию для того, чтобы они там могли конкретно решить вопрос по заключению контрактов.

— В ближайшее время какая-нибудь поездка состоится?

— В декабре уже все — Рождество. Но после праздников у нас предполагается бизнес-миссия в Москву и Тулу компании Dohr. В январе должна быть поездка Технопромимпорта с GoalControl в Германию, в Ахен.

—  Вы упомянули Черноморский регион. В связи с ситуацией с Крымом какие появляются новые запросы с нашей стороны?

— Я могу вам сказать, что у нас есть конкретные предложения от немецких компаний о поставке электростанций, опреснителей воды и другого оборудования для крымской экономики. Я впрямую скажу — для Крыма. Я не буду называть немецкие компании, но предложения такие есть.

— То есть несмотря на существующее противостояние…

— Да. Немецкий бизнес преимущественно аполитичен. Деполитизирован. Возможность заработать деньги для него важнее политических амбиций руководителей.

— Что вы делаете с поступающими предложениями?

— Мы направляем их в Москву, они рассматриваются в соответствующих министерствах, и по ним готовятся предложения, контракты и так далее. Пока они свежие, еще не определились. Думаю, что на будущий год мы сможем поговорить на эту тему по итогам.

— Касательно сферы лекарственного производства. На ней как-то отражается существующая ситуация?

— Пока, повторяю, у нас нет таких явных обращений, жалоб, касающихся запрета. По лекарствам особенно могу сказать, что пока мы ни одного такого случая не фиксировали.

— Ваше личное ощущение от того, что сейчас происходит в российско-германских отношениях? И ваш прогноз на будущее? Как можно поправить ситуацию, если нужно ее поправлять?

— Ее нужно поправлять. Мое личное ощущение такое: у нас происходит в некотором роде и в некоторых сферах, я бы даже сказал, деградация наших экономических отношений. Мне как человеку, который на протяжении многих лет сумел вложить свой небольшой кирпичик в эту стену, в это строение, которое мы бы назвали экономическим сотрудничеством, обидно видеть, что происходит под влиянием западных санкций. Ситуацию надо исправлять.

Что касается прогноза: я бы не стал сейчас говорить о конкретных периодах, когда можно было бы рассчитывать на отмену санкций. Судя по нынешнему состоянию дел, можно было бы прогнозировать, что сейчас может произойти какая-то деэскалация, как сейчас принято говорить. Но к прогнозу ослабления санкций я бы сейчас отнесся очень аккуратно. Мне кажется, что в ближайшее время резких изменений в санкционной политике Запада не произойдет.

— В ближайшие месяцы, в ближайшие полгода?

— В ближайший год.

— Как думают ваши немецкие коллеги?

— Бизнес придерживается такой же позиции. Что касается чиновников, то, конечно, лучше спросить у них. Но могу сказать, что у нас пока заморожены традиционные форматы общения с немецкими партнерами по линии межгосударственных, межправительственных консультаций, не работает стратегическая рабочая группа. Хотя контакты с немецкими коллегами по бюрократической линии сохраняются, но они не выходят за рамки обмена мнениями и констатации сложившейся ситуацией.

— В последнее время появилось много гражданских инициатив, направленных на улучшение отношений. Как вы считаете, имеет ли это влияние на бизнес?

— В Германии вообще высоко развиты гражданские инициативы, мнение различного рода некоммерческих объединений и организаций. Существует и активно действует и сотрудничает с нами Совет российской экономики в Германии. Это некоммерческая организация, объединяющая прежде всего немецкий бизнес с российским капиталом. Они очень активно выступают за восстановление наших экономических отношений, проводят массу мероприятий. С Восточным комитетом немецкой экономики у нас тоже очень близкие, партнерские отношения.