– Спустя четверть века после развала Советского Союза и на Западе, и в России появившиеся тогда надежды не реализовались. На Западе надеялись на быстрый переход России к рыночной экономике и западной демократии и налаживанию тесного сотрудничества на международной арене. Этого не произошло. Большинство россиян радовались, что железный занавес упал и двери на Запад открылись. И все надеялись, что при реформировании общества, экономической и политической системы удастся наладить жизнь и быстро интегрироваться в Западной Европе. Но этого также не произошло.
Как известно, Россия на протяжении многих веков была одновременно и частью западной культуры, и служила своего рода мостиком между Западом и Востоком. Иногда вектор развития России был больше ориентирован на Запад, а иногда больше разворачивался в направлении Востока, в значительной степени ориентируясь на историю Византийской империи. Очень характерно, что двуглавый орел на гербе России смотрит в две противоположные стороны. Это отражает и сегодняшние реалии. На мой взгляд, в ближайшие 10–15 лет мы вряд ли будем наблюдать новое, серьезное сближение с Западом. Мне и 800 компаниям – членам Российско-германской внешнеторговой палаты очень хотелось бы это увидеть, и мы готовы приложить максимум усилий в этом направлении. С другой стороны, поворот на восток не будет означать, что все мосты на Запад будут сожжены. Не в национальных интересах России попадать в зависимость от одного партнера. Даже в режиме санкций, введенных вследствие конфликта в Украине, экономические связи России с Западом сохраняются. Правда, товарооборот между Россией и Германией, достигший пика в 2012 году, составив около 80 миллиардов евро, в прошлом году снизился почти в два раза – до 50 миллиардов. Частично это обусловлено значительным падением цен на нефть и газ. Но ледниковый период в политических отношениях тоже играет существенную роль.
– Не люблю быть пророком и думаю, что Трамп – это яркий пример колоссальных изменений, происходящих во многих странах. Это последствия глобализации и конфронтации между радикальным исламом и западными или, правильнее сказать, общечеловеческими ценностями, которые разделяет и Россия. Появление в такие периоды исторического развития отдельных личностей, таких как Трамп, – последствие этого кризиса. Глобализация для всех – и для простых людей, и для элит – означает не только больше возможностей для путешествий и ведения бизнеса, но и то, что мир стал намного сложнее. 200 лет назад люди мало перемещались географически, и объем получаемой ими информации был крайне ограничен. Посещение соседней деревни, находящейся в 10 километрах от дома, уже было важным событием. Сейчас мы в режиме реального времени получаем колоссальный объем информации, включая и негативные новости, которые вызывают у людей страх. Потребители информации видят все войны в реальном времени, они видят с экранов телевизоров потоки беженцев, они становятся свидетелями паники на биржах. Они видят и понимают, что и в западных странах социальный разрыв между богатыми и бедными растет, и из-за этого люди боятся лишиться благополучия и стиля жизни, к которому они привыкли. На мой взгляд, в США Трамп, а в Германии крайне националистическая партия «Альтернатива для Германии» представляют собой воплощение этого страха и показатель того, что традиционные партии и общество в целом не справляются, как этого хотелось бы, с появившимися вызовами.
– Господин Шепп, вы недавно стали руководителем Российско-германской внешнеторговой палаты, сменив, можно сказать, свою журналистскую стезю. Что побудило вас к этому шагу? И второй вопрос: как вы, с точки зрения бывшего журналиста и нового руководителя крупной предпринимательской организации, видите конкретную ситуацию в российско-германских торгово-экономических отношениях?
По второму вопросу я могу сказать следующее: я горжусь компаниями – членами палаты и немецкими предприятиями, работающими в России, в целом. Дело в том, что они демонстрируют потрясающую способность быстро адаптироваться к новым условиям. Они не сидели, ничего не делая и лишь жалуясь на сложившуюся ситуацию, когда были введены санкции. Конечно, санкции мало у кого из нас вызывают положительную реакцию. Но главным является то, что многие члены палаты успешно работают даже в условиях ухудшившегося положения и значительного снижения маржи. Проиграли, конечно, те компании, которые в основном занимались экспортом своей продукции в Россию. Потому что для российского покупателя из-за сильного падения курса рубля товары из Германии стали практически вдвое дороже. Те компании, которые давно решили производить в России, частично выиграли. Есть немецкие компании, которым удается экспортировать произведенные в России товары. Например, производитель шин Continental экспортирует по конкурентоспособным ценам произведенные в России шины и в Китай, и в Западную Европу, в частности в Скандинавию. Другой пример – известный автопроизводитель Volkswagen, начавший экспортировать автомобили из России. Надо сказать, что и автомобильный рынок, и российский рынок в целом сильно сократились за прошедшие два года. Однако не все так плохо. Мы регулярно проводим опросы среди наших компаний-членов, и последний опрос в декабре 2015 года показал, что немецкие предприятия готовы в 2016-м продолжать инвестировать в российскую экономику, и за первый квартал текущего года, по данным федерального банка Германии, инвестиции уже достигли 1,1 миллиарда евро.
Таким образом, мы ожидаем до конца года серьезный рост немецких капиталовложений. Хотел бы привести в качестве примера немецкого производителя сельхозтехники Claas. Во время Петербургского экономического форума компания подписала специнвестконтракт с Министерством промышленности и торговли. Это своего рода соглашение между правительством РФ и инвестором. Государство в рамках таких контрактов дает преференции в налогообложении, в закупочной политике и ряде других сфер. Однако важно, как в действительности реализуется политика импортозамещения. Логично, что такая великая промышленная держава, как Россия, не может довольствоваться тем, что многие отрасли, и в частности машиностроение, на 75–97% зависят от импорта. Это явно нездоровая ситуация, и понятно, что любое правительство должно с этим бороться. Но иногда конкретные формы реализации политики импортозамещения вызывают озабоченность немецких предпринимателей. Мы не хотим возвращения к госплану и знаем, что в Минэкономразвития и Минпромторге тоже нет такой цели. Мы против зарегулированности, поскольку выступаем как палата за максимально свободную экономику, конечно, с учетом имеющегося законодательства и социальной справедливости. Мы не пропагандируем дикий капитализм, но мы за свободную экономику.
– Какие примеры возвращения в Госплан вы можете привести?
– Что вы можете сказать относительно проблем поставки нефти и газа в Германию? Здесь имеются различия в подходе самой Германии и ряда восточноевропейских стран, а у США существуют свои собственные интересы?
Что касается «Северного потока-2», то это очень сложный и политизированный проект, особенно после украинского кризиса. Украина не хочет потерять тот доход, который она имела при транзите российского газа через свою территорию. То, что Польша блокирует этот проект, тесно связано с историей страны. Ведь Россия и Германия четыре раза так делили ее территорию, что Польши на карте практически не осталось. Это объясняет скептицизм в отношении сотрудничества между Германией и Россией или между немецкими и российскими компаниями. Поэтому как все кончится с «Северным потоком-2», предсказать сложно. Я думаю, что последнее слово по этому проекту еще не сказано.
http://www.ng.ru/ng_energiya/2016-09-13/15_business.html